В Новом Музее, расположившемся на 6-ой линии Васильевского острова, открылась выставка художников, именуемых Арефьевским кругом. Арефьевский круг — это пятеро единомышленников от искусства, чья творческая активность пришлась на середину прошлого века и продолжалась вплоть до 90-ых. Арефьевский круг — это Рихард Васми, Владимир Шагин, Шолом Шварц, Валентин Громов и, собственно, стержень группы Александр Арефьев.

Необходимость подобной выставки назрела давно – арефьевцы никогда доселе не экспонировались столь основательно и полно. И не то чтобы их не знали, пропустили и окружили забвеньем. Ровно напротив. На карту ленинградского искусства арефьевцы нанесены крупным шрифтом. Их принято считать зачинателями ленинградского художественного андеграунда, «отцами» последующих поколений нонконформистов. Влияние арефьевского круга признают и открыто декларируют «Митьки», ставшие уже символом неформальной художественной жизни. Впрочем, здесь влияние закономерно, передано по крови, от отца к сыну. Неосознанно арефьевский дух унаследовали «Новые художники» во главе с Тимуром Новиковым – расхождения в эстетике не перекрывают энергетического родства, это сходство органов чувствования.

Выставка собиралась, что называется, с миру по нитке. Часть работ художников разошлась по рукам друзей, что-то осело у частных коллекционеров, другое хранилось в музейных запасниках – в Русском Музее, «Манеже», Третьяковской галерее. Организаторы выставки немало потрудились, чтобы собрать-таки арефьевцев в одном пространстве и предоставить возможность как ознакомиться с творчеством каждого из участников, так и получить целостное впечатление о феномене арефьевского круга.

То, что работы художников собирали по крупицам — не случайно, но следствие их творческой, жизнетворческой, позиции. Едва ли арефьевцев заботила судьба написанных картин, как и внешний вид творений, в смысле их товарность. Сложенные где-нибудь и как-нибудь, картины и рисовались-то на чем придется – на фанерках, картоне, подвернувшейся под руку бумаге. Ставка делалась не на результат, но на постоянное пребывание в творческом процессе, на следование творческому порыву. Однако это не значит, что картины выглядят незаконченными или неряшливыми, чувствуется в них другое – мгновенность, острота восприятия и интенсивность, даже истовость, желания выразить увиденное, резкость, нажим, если угодно, надрыв. Недаром их называют ленинградскими экспрессионистами.

Сами арефьевцы дали себе имя «Орден нищенствующих (или – непродающихся) живописцев». Орден – это и сплоченность вокруг общих идей, и готовность платить высокую цену за их отстаивание. Нищенствование как осознанная стратегия жизни, как способ противостояния насаждаемой идеологии с ее известными взглядами на то, какому искусству должно быть; нищенствующий – он невидимый, ускользающий от системы. Можно сказать, что арефьевцы в качестве борьбы с лживым и тлетворным режимом выбрали внутреннюю эмиграцию. Естественно, существование по собственным законам грозило вечной неустроенностью, социальным, бытовым неблагополучием, гарантировало серьезные жизненные испытания, с коими в немалой степени пришлось столкнуться художникам арефьевского круга. Единственно пригодной для жизни территорией, анклавом личной свободы оставалось искусство. «Наше искусство – единственный крик жизни», — говорил Арефьев.

«Крик жизни» доносится с картин художников весьма отчетливо. Живопись у них энергичная, эмоциональная, смело использующая яркие цвета и не боящаяся открытых приемов. Художники не отступали от традиционных жанров, однако, работая над пейзажем или портретом, производили такого рода оптический и смысловой сдвиг, что достигали символических уровней реальности. В их творчестве повседневная, сиюминутная жизнь вдруг заговаривает о вещах ей не свойственных.

Арефьевцы создали выразительный образ города, точно ухватили его характерные черты: это наступающие друг на друга дома, изогнутые линии каналов — неэвклидова геометрия. Этот город населен заблудившимися трамваями, спешащими группками пешеходов и парочками влюбленных. Картина города получилась гротесковая, немного взвинченная, с драматическими перегибами, вместе с тем, поразительно достоверная. Множество у арефьевцев бытовых сценок: действующие в них люди чаще всего без лиц, но с «говорящими» позами.

И хотя всех художников «ордена» объединяет ряд общих приемов и взглядов на искусство, каждый из них – яркая индивидуальность, с присущими талантами, свойственной манерой письма и узнаваемым почерком. Так, Александр Арефьев, обладавший темпераментным характером, организаторскими способностями и лидерскими качествами, в работах легко узнается благодаря его наиболее эмоциональным пейзажам, выразительным фигурам и оригинальным композиционным приемам. Он говорил: «Достаточно иметь потрясающий объект видения – редчайший факт, который увидел только ты и которого больше не увидишь, а изобразительные средства сами выльются из тебя; они будут столь же интересными и, мы надеялись, не менее оригинальными». Владимир Шагин запомнился современникам своей артистичностью, и его работам свойственно особое настроение в пейзаже, а также бытописание жизни 1960-х годов. Философские интересы Шолома Шварца отразились в некоторой таинственности, неуловимости, нереальности и даже символичности его произведений. Увлекаясь архитектурой, Рихард Васми выработал тонкое чувство стиля и цвета, а пейзажи его всегда лаконичны и немногословны. Валентин Громов, будучи знатоком химии, нашел этому применение в технике офорта, а палитра его, благодаря собственной рецептуре красок кажется максимально широкой и разнообразной.

Иначе говоря, «Орден нищенствующих живописцев» — это и особенный взгляд на творчество, и поиск новых средств выразительности, и отражение действительности, и свой художественный язык, и стиль жизни. Выставка этих мастеров в Новом Музее, безусловно, событие. Она выполняет просветительскую функцию и заполняет пробел в музейной летописи ленинградского искусства прошлого столетия. Кроме того, в наше время, когда искусство, кажется, лишено ориентиров, а лжи не стало меньше, творчество художников арефьевского круга служит примером честности.

© проект SpbStarosti