Будучи законным наследником вековых театральных традиций, Петербург и сегодня продолжает пульсировать в стремительном ритме лицедейства. И для искушенного театрального гурмана, и для провинциального эстета здесь всегда найдется подходящее меню из драматических постановок от классики до авангарда. Подмостки многих театров помнят еще великие имена петербургских актеров, на смену которым пришло теперь новое поколение артистов — воспитанников старой театральной школы. Актер театра и кино Андрей Феськов является одним из молодых мастеров игры — именно с ним мы и поговорили о Петербурге, современном кино и театре.

Андрей Феськов – актер Театра на Васильевском
Лауреат XII театрального фестиваля «Рождественский парад»
Лауреат премии «Золотой Софит» в номинации «Лучший дебют» (2007)

— Андрей, поскольку Вы стали актером не сразу, а только после того как кардинально променяли профессию юриста на артиста, сразу возникает вопрос: а что это, собственно, было — мечта всей жизни или внезапное решение?

— Актером никогда не хотел быть, и не собирался, в мыслях не было — я имею в виду сознательно. Подсознательно, разумеется, только актером и хотел быть – больше никем. Работал сторожем на кладбище, ловцом корюшки, юристом, и только после этого всего пришел к актерской профессии. Вернее, она сама меня совершенно случайно нашла. Приехал в Петербург, поступил на Юридический факультет СПбГУ с единственным и четким убеждением — вор должен сидеть в тюрьме. Такой современный Глеб Жеглов, будущее место работы которого — региональное управление по борьбе с организованной преступностью. К этой цели все пять лет и шел, никуда не сворачивая, но во время производственной практики стали меня посещать некоторые сомнения относительно выбранной профессии… Вернее, сомнений-то никаких и не было, юриспруденция – наука как таковая была как будто по мне сшита, а вот реальность, в которой эта наука реализовывалась, оказалась прозаичней, чем я ее себе рисовал. И вот, получив диплом, отправился я служить по своей специальности. Попал в некоторое государственное бумажно-канцелярское учреждение, чиновничья жизнь в котором напоминает жизнь персонажей из произведения «Замок» Франца Кафки. Отдел наш проверял нормативные акты на соответствие конституции, законам, федеральным нормативным актам – то есть, самая что ни на есть интереснейшая работа… Полезная! Увлекательная! И в процессе этой работы все чаще стала посещать мысль: «А не повеситься ли мне?». Тьфу ты, островщина какая-то — сплюну, бывало, в сердцах – может я и не юрист вовсе, а так …режиссер какой-нибудь… мультимедиа! Вот и прошлое о том же говорит. Мы с товарищами клипы снимали, пока на юрфаке учились, на древнюю VHS-камеру. Выискивали места помрачнее: разрушенные заводы, взорвавшиеся бани, истерзанные свалки — и там рисовали свои нехитрые сюжеты, на которые снимали нехитрые же клипы. Вот там же мне все удавалось! Выбирал натуру, придумывал лубочный сценарий, костюмировал, актерствовал... И один прохожий дядька мне посоветовал: «Режиссер мультимедиа — это малоромантично, а ты пойди в школу-студию «Кадр» при Ленфильме – там тоже режиссеров обучают, но не тех режиссеров, а других, театральных, но разницы практически никакой». Отчего б и не пойти, когда серьезный мимохожий человек рекомендует? Взял и пошел. Днем «юриспрудентствовал», по вечерам «актерствовал», просто так, для души. Никакой мысли, что это во что-то серьезное выльется, не было. И вдруг по окончании первого года обучения выясняется, что вся молодежь там училась не для того, чтобы режиссерами стать, а для того, чтобы поступить в Театральную Академию, то есть, это была такая переходная форма бытия. Поплелся я вместе со всеми, думаю, попробую, испыток – не убыток. В любом ведь случае не поступлю, а если и поступлю, то уж всяко учиться не буду – еще пять лет университетов и академий навряд выдержу. И как-то так, тур за туром проходя, втянулся в этот процесс, и что самое странное — поступил. Родители совершенно спокойно отреагировали: «Поступил, ну, молодец...». Как будто были уверены, что психически я абсолютно здоров и надежную юриспруденцию не променяю на взбалмошную, на 100% зависящую от удачи, профессию актера. А для дедушки события нашей семьи тех времен казались апокалиптичными… Я до поступления в Театральную академию приличным человеком был – юристом, а отец у меня инженером-энергетиком в совхозе работал – тоже серьезная профессия. Но в то суровое время совместные и коллективные хозяйства активно банкротились… не без помощи все тех же юристов, а иногда и по их прямому наущению. И после банкротства родного совхоза, оказавшись безработным, отец пошел служить таксистом, а я в артисты подался. И дедушка, горюя, восклицал: «Была приличная семья… Приличная семья была!.. а теперь — один таксист, другой артист… Стыдно на улице показаться!». Вот как-то так стал я актером. Должно быть, другого пути у меня и не было.

Андрей Феськов (Анджей Майер) и з.а. России Сергей Лысов (Профессор Зиминский) в спектакле «Курс лечения»
Постановка: Анджей Бубень
Фото из архива Театра на Васильевском

— Судя по тому, что в студенчестве Вы снимали свои любительские клипы на свалках и заброшенных заводах, и даже какое-то время работали сторожем на кладбище, создается впечатление, что Вы испытываете какую-то особенную привязанность к страшному и мрачному миру Петербурга… С чем связан такой интерес? И какие самые жуткие места в городе Вам особенно полюбились?

— Связано это было с юношеским романтизмом, который, пожалуй, уж давно развеялся. И мрачные места я теперь совсем не люблю, а всегда выискиваю самые светлые и жизнеутверждающие. Даже если, к примеру, в Летнем саду окажусь под кроной дерев, то стараюсь мгновенно сбежать туда, где светит солнце, а там где тень – ни-ни… Раньше интерес к потустороннему был связан с юношескими литературными изысканиями: в школе, в старших классах у нас самопроизвольно возник литературный кружок, где мы собирались с товарищами и рассуждали об инопланетянах, вампирах, привидениях и всей той нечисти, которой в тот момент были набиты наши горячие головы. И волей-неволей стали проявляться стихи на эти темы: «Мудрый покойник», «Сон вампира», «Баранья нога». Хотя «Баранья нога» не о том, а о вкусной и здоровой пище… Порой целые циклы мы посвящали той или иной проблеме – вампиристике, привиденчеству, покликушеству. Я даже хотел в местном печатном органе издать труд «Тормозодчество на Руси», но чем-то, кажется, был развлечен и оставил на будущее... Скорее всего, эти вот увлечения и послужили мне пинком в творческое самочувствие. А дальше, приехав в Петербург, город в большинстве своем дождливый, гранитно-мраморный, я понял, что эта местность по мне! Люблю питерскую пасмурную погоду. Страшны, конечно, в Санкт-Петербурге серые дни, которые порою случаются зимой… Не так прекрасны белые ночи, как страшны серые дни, но все остальное время, когда льет дождь по две недели и небо затянуто облаками — романтика. Может быть, тянет меня к атмосферной противоположности, потому что вырос на Ставрополье, где открытые пространства, степи, солнце круглый год, и летом от жары воздух дрожит. А любимым местом в Питере в осьмнадцатилетнем возрасте было Малоохтинское кладбище (есть такое место в Красногвардейском районе, где, кажется, еще до войны перестали делать захоронения). С одной стороны там течет река Оккервиль и отсекает кладбище от внешнего мира, а с другой стороны стоят заводы; был там еще жилой дом и единственный в реальный мир мост, которых теперь уж нет. Мы с друзьями тогда сняли клип на этом кладбище и отправили на конкурс малобюджетных роликов, и нашу историю даже показали в телевизоре, — «оченно» мы этим гордились. Одним словом, если перелистнуть те давние страницы, то можно увидеть закономерную связь моих творческих устремлений с потусторонним, темным и странным миром Петербурга.

Еще одно особенное место находилось когда-то там, где сейчас здание «Единого центра документов». В эпоху «Великих ремонтных работ», которая, на мой взгляд, длится и поныне, бесконечно ремонтировались все здания и транспортные артерии города. Не миновали этой участи Большеохтинский мост и дюжина зданий на Синопской набережной. И однажды, прогуливаясь с другом по ночному Петербургу, мы забрели туда… в эпицентр реконструкций. Там и родилась легенда про Большеохтинский, он же «Краковский мост», но не в смысле Краков – сердце Речи Посполитой, а «Краков» как вход в потустороннее (само по себе слово «Краков» инфернально звучит!!!)… В нашем представлении этот мост ассоциировался с проходом в мир, где живут люковщики — существа, обитающие за люками Большеохтинского моста. И входы к люковщикам на этом мосту в реальности есть, нужно только повнимательнее присмотреться. А здание «Единого центра документов» – это в прошлом «Краковская» тюрьма, собственно, наш невский вариант чистилища, откуда ни в рай, ни в ад без особого распоряжения не пропустят... Нынче здание отремонтировали, но суть осталась той же. И если всмотреться в лица сотрудников «Единого центра документов», то за их маскарадными личинами можно разглядеть облики козлищ, жаб и опоссумов. Мелькают среди прочих и ехидные рожицы люковщиков.

— Среди Ваших работ в кино есть некоторые картины, где местом действия является Петербург. Удалось ли, на Ваш взгляд, режиссерам этих фильмов передать действительно особенный и неповторимый образ этого города?

— Да, в кинокартине «Платье от кутюр» главная героиня ночь напролет пытается встретиться со своим возлюбленным, а он все время оказывается с другой стороны Невы. И эта история, где ночью невозможно встретиться с любимым человеком из-за «навигации морских судов» (понятия, совершенно никакого отношения не имеющего к любви), не могла бы случиться ни в каком другом городе, кроме как в Питере, с его разводными мостами и длиннющими набережными.

Андрей Феськов и Полина Воробьева. Кадр из к/ф «Платье от кутюр» (2008)
Режиссер: Татьяна Канаева

А еще в фильме «Подсадной» четко запечатлен Питер: Питер 90-х и Питер современный. И хотя это очередная бандитско-милиционерская история, но режиссеру Александру Котту отлично удалось передать атмосферу андеграунда 90-х годов. Мы как-то беседовали с одним актером из тех… мамонтов, которые хаживали еще в Ленинградский Рок-клуб на «Алису» и «Кино», вспоминали, что было, что сталось. Мне, кстати, один раз удалось попасть на Рубинштейна 13. Рок-клуб открывали на какое-то короткое время, и мне достался акустический концерт малоизвестной тогда группы «Пилот». На этом концерте или некоторое время спустя, у меня возникло такое стойкое ощущение, что прошла уже волна бунтарей и носителей новых философий, они превратились в идолов, и те, что выжили, питаются прошлыми успехами. Однако за ними пришла волна новая — следующего поколения рок-музыкантов, научившихся петь и играть по-западному, но по-прежнему воюющих за смыслы в текстах. В любом случае, именно в Питере, а ни в каком другом городе на планете, вершится история всех андеграундов – так мне думалось тогда, в середине 90-х. И вот в «Подсадном» очень четко передана атмосфера того пропитанного рок-культурой Питера. А сейчас, мне кажется, город свою самобытность теряет...

Леонид Бичевин и Андрей Феськов. Кадр из к/ф «Подсадной» (2010)
Режиссер: Александр Котт

— Поскольку Вам приходится работать сейчас и в Москве, и в Петербурге, то, наверняка, Вы замечаете, насколько отличаются актерские школы двух этих городов. Есть ли, действительно, разница между ними?

— Разницы, наверное, особенной нет. Хороших актеров, равно как и плохих, выпускают в обеих театральных школах в одинаковых пропорциях. Есть некоторые нюансы: наша петербургская школа, по крайней мере, та Мастерская, в которой я учился, она больше внимания уделяет опытам Ивана Павлова с собаками, а в московских Мастерских (разумеется только тех, о которых я хоть что-то знаю) преобладают эксперименты по созданию Франкенштейна из запчастей умерших людей… Если объяснять отличия, избегая аллегорий, наша школа более свободная, этюдная. В игре идем от себя, много импровизируем, живем по первому импульсу. Прочел пьесу, определил для себя, в каком физическом состоянии находится персонаж, которого играешь, и на сцену – проверяй материал этюдно: своим нутром по свежим следам с первым впечатлением. У москвичей же важнейшее дело – разбор. Расчленение на события, исходные, ведущие предлагаемые обстоятельства, сквозные действия, на действия и противодействия. Без разбора на площадку ни ногой! Причем, что в результате полезней, а что вреднее, дело абсолютно индивидуальное и совершенно неопределимое в процессе обучения. Казалось бы, на практике, в работе все станет на свои места, и тут туман. Сравнивать по игре нашего Хабенского и их Машкова – занятие бесполезное. Остается одно: соединять все неоспоримые богатства нашей и московской школы. По окончании Театральной академии учеба еще во весь рост продолжается…

Кирилл Пирогов, Андрей Феськов и Елена Лядова. Кадр из к/ф «Исчезнувшие» (2009)
Режиссер: Вадим Островский

— Помимо работы в большом кино, Вы, как и многие молодые актеры, принимаете также участие еще и в московских телевизионных проектах. Каково Ваше отношение к этим проектам, которым очень часто ставится в вину их сугубо коммерческий характер?

— Тут вот какое дело... В какой-то момент я решил, что, раз уж мне удалось пройти такую школу (Мастерская Вениамина Михайловича Фильштинского – лучшая актерская школа во Вселенной), то во всякой сериальной ерунде я не снимаюсь — только кино, только полнометражное. Мастер всегда нам говорил: «не нравится пьеса, сценарий – не берись». За те недолгие пять лет актерской постакадемической жизни, участвуя в пробах, кастингах, репетициях, перечитал я приличную массу драматургически-сценарного материала. Так вот, сценариев, с которыми хотелось работать, по которым душа горела, встретилось мне ну… три, наверное. Около десяти качества «неплохо, не знаю, ну, можно было бы и посниматься…». Все остальное, подавляющее большинство – это то, что относится к сорту «не нравится — не берись». И я честно за многое из этого восьмисортного не брался – мнил себя суровой личностью, сознательным актером... А потом, случился момент истины, когда заканчивался 2008 год, и начинался 2009. Мы закончили тогда снимать «Исчезнувшие» и «Видримасгор», и был я актером, который сверхуважительно относится к своей профессии, тщательнейшим образом выбирает материал, в котором ему работать. Только выбирать не из чего – кино кончилось! Кина не будет! Помню, Новый год встретил на Кубе – белый песок, ром, жизнь удалась. В Россию вернулся, а тут уже 2009-й. Еду из аэропорта, в окно смотрю: поземка в Москве метет, зябко… зима… целый день зима… и следующий день зима… и так до бесконечности. Зима не только в природе, но и в моей любимой синематографии: телефон молчит, Каннские лауреаты в свои картины не зовут — вообще кинопроектов нет, все закрылось, заморозилось. И когда по прошествии некоторого бездельного и бессмысленного времени, мне позвонили из одного тысячесерийного сериала, очередного из сорта «не нравится — не берись», и сказали: «Андрей, тут у нас есть для вас прекрасная роль! Вы семерых убили, троих изнасиловали, одним словом, вели себя раскованно! Четыре съемочных дня, но сумма гонорара махонькая… Ну что, как вы, согласны?». «Согласен», — кричу я, — «Да! Уже бегу!». И действительно, схватил свою траченную молью ушанку и побежал, потому как вне профессии остаться боязно. И не верьте актерам, которые утверждают, что согласны всю жизнь жить на театральную зарплату, т.е. сидеть на хлебе и воде, но только не в сериалы. Лукавят! Хотя уверен, что попадется пара-тройка идейных. Они заслуживают всяческого уважения, но за ними глаз да глаз, неровён час — повесятся. Так что к коммерческим сериальным проектам можно по-разному относиться. А вот если относиться к актерской профессии как к профессии, а не только как к высокому призванию, то можно соглашаться и на сериалы. Разумеется, выбирая только то, в чем можно найти для себя хоть долю интересности. Работать-то в них честно никто не запрещает. Но очень хочется, конечно, интересных и настоящих полнометражных проектов, – в них совсем другая творческая атмосфера на площадке, там вся группа воюет за идею… Ну или, по крайней мере, мне так кажется.

Андрей Феськов и лев у Пушкинского Дома. Кадр из к/ф «Видримасгор» (2009)
Режиссер: Яна Поляруш

— Может быть, проблема в том, что мало в большом кино талантливых режиссеров и сценаристов? Или сериалы — это то, что действительно нужно современному зрителю?

— Дело в том, что сейчас эпоха продюсерского кино. И к кинопроизводству относятся как к некому мануфактурному процессу, в результате которого товар должен приносить деньги. Так вот, что касается больших полнометражных фильмов, именно российских, то в большинстве случаев затраты на их производство не окупаются, и расходы намного превышают доходы от проката. Ситуация, на мой взгляд, по сравнению с прошлыми годами следующая: удельный вес полных метров в разы уменьшился, а количество сериалов, наоборот, возросло. Причем, художественный фильм в своей продавательской способности проигрывает не только ладно скроенным сериалам, но и совсем несъедобному «мылу». От спроса рождается предложение – думаем мы. Т.е. зритель у нас недалек и ему подавай «Рабыню Изауру» нашего «рассейского» разливу. Ничего подобного! У зрителя эти мыльные оперы уже давно в печенях сидят! Надоело им это все уже! А киномануфактура растет, ширится…

— Хорошо, давайте тогда про театр поговорим, тем более что за время своей творческой карьеры Вы успели уже поработать в двух разных театрах города. Сначала Вы играли в БДТ им.Товстоногова, а теперь являетесь актером Театра на Васильевском. С чем связана такая перемена?

— За несколько дней до вручения диплома в Театральной академии, мне позвонили из режуправления БДТ и сказали, что я принят в труппу театра. Радости моей не было предела. А нужно заметить, что когда я приехал в Питер учиться на «юриспрудента», то никаких других театров кроме БДТ для меня не существовало. Справедливости ради скажу, что других театров я и не посещал. Моя родная тетя открыла для меня этот театр, когда там еще Лебедев, Трофимов играли… И уверенность, что все лучшие актеры, по крайней мере те, которые поселились в Петербурге, служат здесь, меня не покидала ни на секунду. Но потом, оказалось, что есть еще МДТ, Фарсы, НДТ, уехавший режиссер Бутусов, приезжающий иной раз режиссер Някрошус, и что их спектакли вовсе и не безынтересны, а совсем наоборот, увлекательны, глубоки и духовны… И что актеры, играющие в этих спектаклях, ух как мощны и всеобъемлющи! Однако же, коль принимают в труппу БДТ, значит, этот театр должен стать для меня самым главным и лучшим, по крайней мере, на некоторый отрезок жизни. И я вновь ухватился за свои яркие впечатления, попавшего в Петербург 90-х юноши: БДТ, в котором творил сам Товстоногов, а теперь я — актер этого театра! На одной сцене с Олегом Басилашвили, Алисой Фрейндлих, Ниной Усатовой – страшно даже вообразить! В результате, в моей дебютной главной роли на сцене БДТ как раз Нина Николаевна Усатова и была моим первым партнером. Этот театр действительно был очень хорошей школой для меня, поучиться было чему, в особенности у старшего поколения. Но как раз во время работы в Большом драматическом у меня появилось предложение, от которого просто не мог отказаться – полнометражная картина, интереснейший сценарий, профессиональная съемочная группа. Съемки проходили на острове Шпицберген, уехать нужно было на полгода, а в театре меня не могли отпустить на такое длительное время, поэтому пришлось выбирать…

Андрей Феськов и Константин Лавроненко. Кадр из к/ф «Новая земля» (2008)
Режиссер: Александр Мельник

И даже, наверное, это произошло к лучшему, потому что по сравнению с консервативными постановками БДТ, спектакли Театра на Васильевском оказались мне по духу ближе. Здесь удалось поработать с режиссерами Анджеем Бубенем и Лешей Утегановым, которые на репетициях позволяли мне вплетать свои творческие приносы в ткань спектакля, зная при этом меру и прекрасно понимая, что далеко не каждый принос хорош. С Анджеем очень интересно работать, он зачастую берет глубокие, трагические темы для своих постановок, с почти животными отношениями между персонажами и при этом очень четко чувствует ритмику и форму спектакля.

Михаил Николаев (Больной «Геббельс»), Андрей Феськов (Анджей Майер) и Дмитрий Воробьев (Больной Марек) в спектакле «Курс лечения»
Постановка: Анджей Бубень
Фото из архива Театра на Васильевском

— У Театра на Васильевском этим летом проходили гастроли в Толедо, которые были приурочены к году «Россия-Испания». Расскажите о Ваших впечатлениях от этой поездки, как испанцы принимали постановку водевилей А.П.Чехова, и удалось ли найти взаимопонимание с испанской публикой?

— От поездки остались самые яркие впечатления. Город Толедо — это узкие мощеные улочки, высоченные каменные стены, обитые железом ворота. Жили мы в гостинице при Кармелитском монастыре, что еще сильнее обостряло ощущение, будто мы находимся на стыке эпох. И за время гастролей мы настолько прониклись этой атмосферой, что даже решили во внутреннем дворе монастыря сжечь на костре какую-нибудь актрису из нашей труппы, напомнив тем самым, прежде всего самим себе, о былой силе испанской инквизиции, но вышла заминка с местными властями, и замысел пришлось отложить до следующих гастролей… Что же касается спектакля «Водевили»… это была премьера, и на первом представлении мы переживали не меньше испанцев. Они трепетали пред мощью и вероломностью русского театрального искусства, а мы волновались в ожидании реакции зрителя. Зритель поначалу реагировал вяло, а только смотрел куда-то под потолок, на экран с бегущей строкой и читал краткое содержание происходящего на сцене. Но потом, волнение ушло, они стали иной раз посматривать и на площадку, стеснительно подхихикивать, а потом и вовсе заразительно смеяться. Да и мы, не будь дураки, сообразили, что испанская публика смыслы спектакля улавливает смутно, а больше реагирует на игру экспрессивную, азартную, размашистую, поэтому, разумеется, в угоду зрителю поднажали — опытные актеры за счет пресловутого мастерства, неопытные за счет горячего пара. На следующий день мы забросили идею донести до чужестранной публики все тонкости и полутона Чеховской драматургии, расслабились, и играли в свое удовольствие. Нужно заметить, что и зритель на второй день, то ли от жары, то ли под влиянием магии театра, сдался на волю актеров и реагировал легко и непринужденно. Так что, спектакль работает – проверено на испанцах, надеюсь, возникнет взаимопонимание и с нашей публикой.

— А знают, вообще, испанцы, кто такой А.П.Чехов? И ожидается ли какой-то культурный обмен с их стороны?

— Очевидно, они знают, кто такой Чехов. И то, что испанцы знают Чехова не понаслышке, подтвердила нам одна женщина, испанская украинка, с которой мы познакомились в сувенирном магазине. Мы ее пригласили на наш первый спектакль, но она не смогла прийти. А когда на следующий день она случайно встретилась с одной нашей актрисой, то сказала: «Я видела ваших актеров! Они играют у вас главные роли в спектакле по Чайковскому! Я обязательно к вам сегодня приду!» Так что, разумеется, испанцы знают, кто такой Чехов, а некоторые еще и Чайковского знают и мысленно объединяют их в одно тело, создавая некий абсолютный образ русского искусства. Такие дела. А с их стороны, со стороны толедского Театра де Рохас у нас ожидается постановка под названием «Путешествие актера», и привезут они ее к нам в сентябре.

— Андрей, спасибо за увлекательную беседу! Желаем Вам творческих успехов, ярких ролей и новых интересных проектов!

Смотрите также по теме:

Анонс спектакля «Водевили», который открывает новый сезон Театра на Васильевском, читайте тут.

© проект SpbStarosti