Здесь время останавливает бег.
Фонтанный Дом… Опальная царица…
Жить можно – только веря, что вовек
Подобное уже не повторится.
Андрей Лядов
(1974)

В самом центре шумного Петербурга есть одно удивительное место, которое существует вне городской суеты и повседневности, являясь тихим островком совершенно иной реальности. Здесь царит покой и созерцание, а вековые деревья заглядывают в окна, будучи немыми свидетелями самых сокровенных тайн бытия. Уединенный дворик спасает от будничных дел, мелких забот и треволнений, давая приют заблудшему страннику, и приглашая в гости к поэту. Некуда спешить: есть время приобщиться к поэзии, гармонии и красоте… Речь идет о литературно-мемориальном музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме.

Фонтанный дом. Вид со стороны двора

«Deus conservat omnia» — гласит девиз на фасаде Шереметевского дворца: «Бог сохраняет все»… И он, действительно, все сохраняет: и память о семье Шереметевых, живших здесь несколько поколений подряд, и быт коммунальной квартиры, в которую превратился флигель дворца посредством советской действительности, и те произведения поэтического духа, которые витают здесь до сих пор. «Поэма без героя» рождалась в этих стенах, а девиз Фонтанного дома «Бог сохраняет все» стал знаменитым эпиграфом к этой поэме.

Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет –
Страшный праздник мертвой листвы.
(«Поэма без героя», 1940—1965)

Столовая в квартире Пуниных. Позади — гравюра с портрета А.С. Пушкина

История литературно-мемориального музея Анны Ахматовой начинается в 1989 году, когда всей страной отмечалась 100-летняя годовщина со дня рождения поэта: «И старше была я века ровно на десять лет». Ахматова поселилась во флигеле Фонтанного дома в 1920-х годах, и жила в одной квартире вместе с семьей Николай Николаевича Пунина. Не считая нескольких лет эвакуации, проведенных Ахматовой в Ташкенте во время блокады Ленинграда, период ее проживания здесь составляет почти 30 лет. В 1952 году Ахматова рассталась со своим Фонтанным домом, переехав на другую квартиру.

Особенных претензий не имею
Я к этому сиятельному дому,
Но так случилось, что почти всю жизнь
Я прожила под знаменитой кровлей
Фонтанного дворца… Я нищей
В него вошла и нищей выхожу…
(1952)

Комната, где жила Ахматова после 1945 года

В 2003 году сотрудники музея доработали и расширили экспозицию. Более продуманной стала концепция размещения памятников, а количество затронутых музеем тем увеличилось. Современный вариант экспозиции по своему содержанию условно делится на две части: литературную и мемориальную. Перед посетителем здесь предстает жизнь и поэзия, быт и творчество, судьба и литература.

Старая экспозиция музея до 2003 года
(Фото предоставлено музеем)

Своеобразным отражением поэтического мира Ахматовой, его Космосом и Вселенной служит отдельный зал, круглый по своей форме. Здесь словно в какой-то магической сфере кружится хоровод из книг, черновиков, фотографий, документов и предметов, создавая ощущение ирреального литературного пространства. Перед глазами проносится вся жизнь поэта, важное место в которой занимали города Одесса и Херсонес, Павловск и Царское Село, Петербург и Ленинград. В хронологии событий особо выделяется 1913 год, от которого Ахматова привыкла отсчитывать новую эпоху в истории своей страны.

Словно в зеркале страшной ночи
И беснуется и не хочет
Узнавать себя человек,
А по набережной легендарной
Приближался не календарный –
Настоящий Двадцатый Век.
(«Поэма без героя», 1940—1965)

Рукописи, документы и экспонаты литературной экспозиции

Каждый из предметов литературной экспозиции говорит с посетителем языком Ахматовой, ее чувствами и переживаниями. И даже простые женские перчатки – словно знаменитая цитата о том, как

…беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
(«Песня последней встречи», 1911)

Прихожая — начало мемориальной экспозиции

Мемориальная часть экспозиции создает атмосферу коммунальной квартиры 1930—1950-х годов, где жила Ахматова, и откуда в вечность уносилась ее «стихов казненных стая». Коммунальный быт начинается здесь прямо с порога прихожей, видавшей некогда и опальных поэтов, и незваных гостей ГПУ. За холодной и суровой прихожей следует помещение кухни с голыми стенами, кастрюлями, самоваром и угольным железным утюгом. И только маленькая иконка в верхнем углу сияет здесь как символ веры, надежды и молитвы – единственного, что оставалось отверженным в злой и безбожной стране.

Стены в кухне бывшей коммунальной квартиры

Ахматова не была хозяйкой в этой квартире. Здесь жила семья Николая Николаевича Пунина – известного ученого искусствоведа, одного из прогрессивных деятелей своего времени. Поначалу сферой интересов Пунина было искусство Византии, и он являлся даже одним из основателей отдела иконы в Русском музее. Затем Пунин увлекся искусством русского авангарда, поддерживал новые направления в искусстве, но все это в конечном итоге оказалось не нужным и чуждым советской власти. Для Ахматовой Пунин стал человеком, помогавшим понять ей эту новую страну, в которой она, будучи представительницей старой культуры, оставалась по-прежнему жить. Она пришла к нему в гости 19 октября 1922 года… и осталась здесь на очень долгое время. Их роман длился почти 16 лет, трагически оборвавшись в 1938 году. Пунин был репрессирован, и окончил свою жизнь в августе 1953 года, спустя всего несколько месяцев после смерти Сталина. Ахматова любила этого человека, несмотря на всю сложность и драматичность их отношений, и именно ему посвящены одни из самых проникновенных строк:

И сердце то уже не отзовется
На голос мой, ликуя и скорбя.
Все кончено… И песнь моя несется
В пустую ночь, где больше нет тебя.
(1953)

Кабинет Николая Николаевича Пунина

С историей этой квартиры неразрывно связана судьба еще одного человека – Льва Николаевича Гумилева, несчастного сына двух опальных поэтов. Он приехал сюда к Ахматовой из Бежецка в 1929 году, и именно с этого года в жизни квартиры начинают происходить серьезные перемены. Из последнего оплота старой дворянской культуры, квартира превращается в обычную коммуналку.

А веселое слово – дома –
Никому теперь не знакомо,
Все в чужое гладят окно.
(«Поэма без героя», 1940—1965)

С большим трудом Льву удается поступить на Исторический факультет Университета, но сразу же за этим следует череда арестов, допросов и пыток. В порыве отчаяния и страха за сына Ахматова начинает свой «Реквием», где каждая строка словно выстрадана теми страшными днями и событиями. Сразу же после арестов жгла рукописи, где «многие страницы Семеновским попахивают плацем». Ахматова хранила «Реквием» в своей памяти.

Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
(«Реквием», 1935)

Бывшая детская. Комната Ахматовой с 1938 года

После эвакуации и войны жизнь, казалось, наладится, но и это была лишь иллюзия — коварный фантом. Осенью 1945 года в Фонтанный дом, «повернув налево с моста» к Ахматовой пришел тот самый «Гость из Будущего», человек по имени Исайя Берлин – ученый с мировым именем, профессор Оксфордского университета, знаток русской литературы и иностранный шпион в глазах сталинского режима. Сразу же после этого последовало и «Ждановское постановление», и новый арест Льва Гумилева, и запрет ее стихов. Именно с этой встречи Ахматова привыкла отсчитывать начало «Холодной войны» между Советским Союзом и Западом, а в ее судьбе многое было закономерно…

Я всех на земле виноватей,
Кто был и кто будет, кто есть…
И мне в сумасшедшей палате
Валяться – великая честь.
(«Черепки», 1930-е, 1958)

Столовая в квартире Пуниных

В 1952 году Ахматова уезжает из Фонтанного дома. После смерти Сталина к ней, наконец, приходит и всеобщая слава, и признание, но 5 марта 1966 года жизнь поэта обрывается… И это была жизнь человека, оказавшегося намного сильнее горестей и невзгод двадцатого века; человека, судьба которого столь созвучна истории всей огромной страны. И Фонтанный дом занимает в этой судьбе далеко не последнее место.

Так под кровлей Фонтанного дома,
Где вечерняя бродит истома
С фонарем и связкой ключей, —
Я аукалась с дальним эхом,
Неуместным смущая смехом
Непробудную сонь вещей,
Где свидетель всего на свете,
На закате и на рассвете
Смотрит в комнату старый клен
И, предвидя нашу разлуку,
Мне иссохшую черную руку,
Как за помощью, тянет он.
(«Поэма без героя», 1940—1965)

© проект SpbStarosti