В своем чудесном мраморе светла,
Она превыше грешных сил земли —
Того природа сделать не могла,
Что Красота с Кановою смогли!

Ее постичь уму не суждено,
Искусство барда перед ней мертво!
Бессмертие приданым ей дано —
Она — Елена сердца твоего!
Джордж Гордон Байрон
(в переводе Абрама Арго)

Танцовщица
Антонио Канова
Мрамор
1812 год
Государственный Эрмитаж

Антонио Канова (1757 – 1822): «Имел смелость не копировать греков, а подобно им изобретал красоту»

Итальянец Антонио Канова родился в семье строителей-каменщиков, и уже с пятилетнего возраста он научился работать с мрамором. С 16 лет у Кановы своя мастерская, а с 25 – он известнейший скульптор в Европе. Всецело посвятивший себя творчеству, он признавался: «Я с юности привык работать в мастерской и к одиночеству в личной жизни, не очень крепкому здоровью, не очень размеренной жизни со своим характером, чувствительным и робким, не слишком подходящим для избранной мною профессии. Но если я изменил бы образ жизни, ставший неотъемлемым элементом моего существования, то умер бы тотчас же». Джакомо Кваренги – успешный архитектор при дворе Екатерины II и друг Кановы – неоднократно приглашал его в Россию, но тот все время был завален заказами, и не желал покидать родную Италию. Когда в Рим вошли войска Наполеона, работы для Кановы стало еще больше: в это время он создает скульптурные портреты Бонапарта, его семьи и его генералов. Одна из наиболее чарующих тем в творчестве Кановы – образы античных богов и героев, интерес к которым в конце XVIII века вспыхнул с особенной силой.

Автопортрет
Антонио Канова
Холст, масло
1790 год
Галерея Уффици, Флоренция

«Танцовщица» (1812) в собрании Эрмитажа

Канова работал над «Танцовщицей» с 1806 по 1812 год – она предназначалась для французской императрицы Жозефины Богарне, которая помимо этой скульптуры заказала Канове статуи «Геба», «Парис», «Амур и Психея», «Три грации». Один из французских знатоков искусства того времени Катрмер де Кенси писал Канове о сенсационном успехе этой скульптуры на выставке в Париже в Галерее дворца Мальмезон (в ноябре 1812 года): «Я видел вашу Танцовщицу... после нее все статуи кажутся мраморными». После смерти Жозефины в 1814 году «Танцовщица» перешла по наследству ее сыну Евгению Богарне, который увез ее в Баварию, где она находилась в Мюнхене во дворце герцога Лейхтенбергского. Когда сын герцога Максимилиан вступил в брак с великой княжной Марией Николаевной (дочерью Николая I), скульптура вместе с ним переехала в Россию. Как и в случае с другими известными работами Кановы, у этой «Танцовщицы» есть еще несколько авторских копий, находящихся сегодня в разных музеях мира.

Танцовщица
Антонио Канова
Мрамор
1818 – 1822 года
Национальная галерея Канады, Оттава

«Того природа сделать не могла, что Красота с Кановою смогли!»

Во времена античности танец считался высшим выражением мысли, о нем рассуждали философы, размышляли о его динамической сущности, сравнивали его с драматическим искусством. Канова мог видеть изображение танца на росписях только открывшихся тогда древних Помпей и Геркуланума, танцующие нимфы и менады также часто встречаются на древнегреческих вазах, рельефах и в мелкой античной пластике. Но помимо всего этого, на творческий язык Кановы повлияла, безусловно, и его любовь к современному ему театру, музыке, литературе, балетам – всему тому, чем была пропитана тогда культура века Просвещения. В своем стремлении «обожать античнсть» и «изобретать античность» он сумел синтезировать не только классические реминисценции, но и актуальные для него жизненные наблюдения, избегая при этом прямого копирования, а создавая собственный оригинальный стиль.

Пеплофоры («танцовщицы» или данаиды) из Геркуланума.
Бронза, инкрустация
I в. н. э.
Национальный музей, Неаполь

От эскизов к скульптуре или «возвышенное исполнение»

Историк античного искусства и современник Кановы Иоганн Винкельман считал, что «следует исполнять эскиз с огнем, а заканчивать произведение со спокойствием». В случае с творчеством Кановы, действительно, можно проследить практически весь его путь от эскиза до готовой скульптуры. Богатый материал для изучения дают его темперы в «помпеянской манере», на которых изображены легкие удлиненные фигурки танцовщиц, амуров и нимф, украшенные цветами и лентами, застывшие в грациозных движениях. В этих рисунках искусно переданы сложные развороты фигур, позы и наклоны, чувствуется даже музыкальный ритм, а складки одеяний созвучны движению тел, но все это – лишь рабочий материал, на основе которого Канова создавал своих многочисленных «Танцовщиц». Однако среди этих рисунков есть один, который непосредственно связан с замыслом эрмитажной статуи – на нем изображена девушка с повернутым в профиль лицом и упирающимися в бока обнаженными руками. На этом листе сохранился также прикрепленный кусочек бумаги с нарисованным амуром – возможно, согласно первоначальному замыслу, он тоже должен был стать частью композиции.

Танцовщица
Антонио Канова
Карандаш, бумага тона слоновой кости
1804 – 1805 года
Городской музей, Бассано дель Граппа

«В своем чудесном мраморе светла, она превыше грешных сил земли»

Сопоставив этот набросок с получившимся результатом, можно увидеть, как скульптор воплотил в мраморе найденную еще в рисунке позу, движение головы, разлет складок одежды. Мраморная прелестница стоит в чуть наклонной балетной позе, приподнявшись на носках, выступая вперед, приподнимая длинный хитон для того, чтобы были видны танцевальные движения ног. Удивительным образом сочетаются в этой скульптуре представления мастера о высоком идеале с натуралистичной передачей женской анатомии. Тонкая и прозрачная ткань кажется настолько мягкой и естественной, будто под ней слышится дыхание живого и упругого девичьего тела. Голова повернута в сторону, украшена венком из цветов, волнистые волосы убраны в тугую прическу, и только мелкие кудряшки выступают из-под венка и свисают на лоб. Немного отстраненное выражение лица оживлено кокетливым ротиком и гордо вздернутым носом. Возможно, что самой сложной задачей было здесь передать в твердом и застывшем мраморе естественное движение тела, динамику танца, но Канова блестяще с этой задачей справился. В итоге получилось материальное воплощение представлений современников Кановы о женственности и грации, уводящее наше воображение скорее в век восемнадцатый, нежели в античную древность, хотя именно она и послужила для скульптора источником вдохновения.

Танцовщица
Антонио Канова
Мрамор
1812 год
Государственный Эрмитаж

© проект SpbStarosti